.png)
В XIX в. Япония и Китай столкнулись с западным империализмом, но реакция двух стран на него оказалась разной. Децентрализованная политическая система Страны восходящего солнца позволила ей более гибко адаптироваться к западным технологиям и институтам, а в Поднебесной централизованная бюрократия препятствовала проведению значительных реформ. Дебин Ма из Оксфордского университета и Джаред Рубин из Университета Чепмена изучили, как на этот выбор повлияли идеологические факторы. GURU публикует краткий перевод их колонки на сайте Центра исследований экономической политики (CEPR), в которой они рассказывают о своем исследовании.
Перевод Маргариты Шолоховой
Одна из важнейших задач экономической науки – помочь нам лучше понять, почему одни страны и регионы богатые, а другие бедные. В XX в. самым простым способом для государства добиться быстрого роста было внедрение технологий и институтов, используемых в передовых экономиках. Каким-то странам это удалось, а каким-то – нет.
Причины экономического расхождения разных стран до и во время промышленной революции подробно рассматриваются в работах, посвященных развитию западной цивилизации (обзор большого количества работ на эту тему можно прочитать в книге Марка Коямы и Джареда Рубина «Как разбогател мир». – GURU). Япония и Китай конца XIX в., т. е. уже после начала индустриализации Великобритании, являются примерами того, как одни страны стали быстро догонять технологически более развитый Запад, а другим это не удалось.
С 1868 г., т. е. с началом реставрации Мэйдзи, Япония приступила к модернизации почти всех секторов экономики. К концу XIX в. она взяла курс на развитие высококонкурентного и современного промышленного сектора. Этот процесс индустриализации через систематическое заимствование у Запада лучших практик включал в период Мэйдзи перевод и распространение важных документов. В то же самое время в Китае началось «движение самоусиления», когда страна выборочно перенимала у Запада определенные средства производства и военные технологии, но практически не проводила структурные или институциональные реформы. В итоге за последние три десятилетия XIX в. Китай значительно отстал от Японии в развитии, что привело к его унизительному поражению в китайско-японской войне 1894–1895 гг.
Источник: данные на основе исследования Fukao et al. (2007) и проекта Maddison Project
Трансформация и в Японии, и в Китае была реакцией на интервенцию западного империализма, но ее последствия в двух странах оказались разными. В экономических исследованиях этому даются различные объяснения (см. здесь, здесь, здесь и здесь). По нашему мнению, ключевую роль сыграла разница в идеологиях, т. е. в «общей структуре ментальных моделей, с помощью которой люди воспринимают взаимосвязь входных данных и получаемых результатов».
В рассматриваемом случае особенности идеологии заключались в готовности перенимать культуру, которая воспринималась как более низкая по своему развитию, а также в восприятии ценности западного «рационального» образования и преимуществ внедрения западных финансовых и экономических институтов. Они противоречили традиционным представлениям китайцев и японцев о наилучшем способе управления обществом. Поэтому полное заимствование у Запада требовало большего, чем простое привлечение западного капитала или средств производства, оно нуждалось в изменении мышления общества.
Такой сдвиг требовал больших усилий. Принятие чуждой идеологии было связано с рисками, неопределенностью и затратами на обучение. Увидеть превосходство западных технологий и экономик было гораздо легче, чем понять его непосредственные причины. Еще труднее было предсказать результаты внедрения западной идеологии и технологий в культурный контекст Японии и Китая. В конечном счете китайцам и японцам нужно было перенимать их через призму собственного видения, а это требовало изобретательности в воспроизведении западных образцов. Неизбежны были пробы и ошибки, которые должны были показать, какие элементы являются ключевыми для достижения желаемых результатов, а какие – просто рудиментарными дополнениями.
Чем ближе культуры, тем меньше требуется «обратного инжиниринга» и тем больше вероятность успешного заимствования технологий, институтов и т. д., а также получения соответствующих выгод. В середине XIX в. у Китая и Японии было гораздо больше общего в культурном отношении друг с другом, чем с далеким в культурном отношении Западом. И это только обостряет вопрос, почему же две страны так по-разному отреагировали на вызов со стороны Запада, учитывая их схожее культурное и идеологическое наследие. По нашему мнению, одним из ключевых факторов этого были институциональные различия, унаследованные Японией от периода правления клана Токугава и Китаем от эпохи династии Цин, т. е. наличие относительно децентрализованного феодального режима и централизованной бюрократической структуры соответственно.
Более централизованные государства с меньшей вероятностью перенимают новую идеологию из-за их относительно строгой иерархической структуры, которая тяготеет к сохранению статус-кво. В то же время децентрализованная структура управления и процесс принятия решений, как правило, способствуют более эффективной реакции на новую информацию или внешние потрясения.
Япония эпохи клана Токугава (т. е. до реставрации Мэйдзи) была гораздо более децентрализованной, чем имперский Китай, т. е. имела больше шансов на успех во внедрении серьезных перемен в обществе. И хотя японский феодализм отчасти происходил из китайской традиции, там он со временем был вытеснен централизованной структурой управления.
Несмотря на серьезные культурные различия с Западом, в Японии эпохи Токугава относительно децентрализованные политические и административные институты создавали довольно благоприятные условия, для того чтобы отдельные слои ее общества были более открытыми к новой идеологии и, в свою очередь, распространяли ее по всей стране. В конечном счете это привело к приходу к власти нового режима Мэйдзи (который по иронии судьбы отказался от феодального прошлого Японии с ее раздробленным управлением и резко перестроил его структуру в соответствии с имперской административной системой). Именно с таким централизованным режимом принятия решений Япония вошла в период преобразований, инициированных несколькими активными дайме (крупнейшие феодалы) из южных регионов страны, которые раньше остальных познакомились с западной цивилизацией и осознали всю степень ее превосходства. В итоге Страна восходящего солнца постепенно сделала выбор в пользу массового внедрения западной идеологии с ее финансовыми и экономическими институтами.
Источник: Machikita and Okazaki (2019)
Тем временем Китай тоже признал некоторые достижения Запада, в частности его технологическое превосходство, и в период реставрации Тунчжи в 1862–1874 гг. запустил реформы, получившие название «движение самоусиления». Страна начала внедрять западные военные и промышленные технологии, сохраняя при этом в неприкосновенности традиционную экономику, управлявшуюся могущественными бюрократами-конфуцианцами.
Эксперименты как в области идеологии, так и в области институтов достигли пика в 1890-х гг. Впечатляющая морская победа Японии в китайско-японской войне 1894–1895 гг. и успехи Мэйдзи привели к идеологическому пробуждению Китая эпохи Цин. Военное поражение от того, кого долгое время считали маленьким учеником, стало гораздо большим потрясением, чем те, которые были нанесены западными империями (в опиумных войнах. – GURU), поскольку господствующая идеология наделяла Китай статусом державы, доминирующей во всем мире и особенно в Восточной Азии.
Проведенное нами исследование показывает, что такое событие должно было стать катализатором идеологической трансформации Китая, которая включала бы повторение успешных институциональных реформ и заимствование японской идеологии периода Мэйдзи. Успех Японии в освоении западной идеологии и институтов, который позднее повторили династия Цин и Китайская республика, основывался на сознательном «обратном инжиниринге» с использованием собственных интеллектуальных ресурсов. Учитывая общие культурные и языковые черты Японии и Китая, успех Мэйдзи в адаптации западной идеологии и институтов сократил дистанцию, которую теперь нужно было пройти Поднебесной, чтобы повторить то, что уже было сделано в Японии в плане внедрения лучших практик.
По нашим оценкам, идеология и идеологические изменения находятся в центре политических и экономических преобразований и они не идентичны культуре и институтам. Идеология может быть препятствием для экономического роста, но ее можно трансформировать или заменить, чтобы обеспечить проведение изменений и развитие. Идеологии могут меняться: например, рыночные реформы, проведенные Китаем при Дэн Сяопине, представляли собой масштабный идеологический сдвиг по сравнению с режимом Мао. Однако изменение идеологии, так же как и внедрение технологий, требует переосмысления и воспроизведения в новом локальном культурном и политическом контексте.
Результаты нашего исследования помогают лучше понять, почему одни страны пожинают плоды достижений современной экономики, а другие – нет. Оно также вносит вклад в изучение взаимосвязи и влияния культуры и идеологии на экономический рост и дополняет, например, исследование, посвященное фактору религии, и работу нобелевских лауреатов по экономике 2024 г.
