.png)
Внешние шоки, подрывающие жизнеспособность компаний и целых экономик, создают питательную среду для проникновения преступности в легальный бизнес. Когда получить финансирование законным способом становится сложнее, «руку помощи» готовы протянуть конкретные ребята с пистолетом в кармане и бейсбольной битой в багажнике. Боссы этих ребят порой получают контроль над секторами, регионами, политиками, а господряды – их любимый заработок. Прибыль преступников ложится издержками на других участников экономики, а засилье мафии подрывает благосостояние всего народа.
Михаил Оверченко
Мафия, или организованная преступность в целом, – один из неформальных институтов, которые в последнее время стали активнее изучать экономисты. Но если другие такие факторы, например культура и социальные нормы, могут влиять на экономику столетиями, а на их изменение уходят десятилетия, то преступность – среда чрезвычайно адаптивная, способная быстро подлаживаться под меняющиеся обстоятельства.
В этом одна из причин быстрого роста организованной преступности в России в 1990-е гг., в период слома экономической и социальной модели жизни. У преступников были деньги, они в отличие от участников формальной экономики умели «решать проблемы» как вполне коммерческими (т. е. подходящими в условиях нового времени), так и силовыми методами. Также они умели договариваться – пусть по понятиям, но у большинства советских людей, живших в условиях административно-командной системы, этого навыка, необходимого в рыночной экономике, не было.
Это обусловило появление такого феномена, как «авторитетный бизнесмен». Так в 1990-е – начале 2000-х гг. называли владельцев предприятий, про которых было известно, что они вышли из уголовной среды (и активы порой получили силовым путем). Но формально они не были осуждены судом, поэтому называть их преступниками было нельзя. Так из уголовного понятия «авторитет» и нового явления «бизнесмен» получилось словосочетание, которым нередко пользовались журналисты.
Это вполне традиционная история. «Резкий рост стоимости природных ресурсов при слабых правоохранительных институтах может увеличить как спрос на защиту со стороны частных структур, так и возможности для присвоения ренты через шантаж и вымогательство, стимулируя появление организаций мафиозного типа <…> Почти полное отсутствие защиты прав собственности со стороны государства совпало с резким ростом международного спроса на наиболее ценный экспортный сырьевой товар» – это не про постсоветскую Россию с ее нефтью, газом, металлами и углем, а про Сицилию начала ХХ в. Мафиозные структуры были сильнее распространены в тех муниципалитетах, где добывалось больше серы – главного экспортного товара Сицилии того времени, пишут авторы исследования «Бедные институты, богатые шахты: роль ресурсного проклятия в появлении сицилийской мафии».
Аналогичные выводы делает один из ведущих специалистов по институциональной экономике – Дарон Аджемоглу с соавторами в работе «Слабые государства: причины и последствия появления сицилийской мафии». При слабых институтах гангстеры более эффективно устанавливают правила и обеспечивают их выполнение, получая в результате больше власти.
Экономический и социальный шок открыл возможности для проникновения организованной преступности в легальный сектор не только в республиках бывшего СССР. В 1989 г., едва рухнула Берлинская стена, итальянские следователи перехватили телефонный разговор мафиози с его агентом в Берлине: он приказывал тому немедленно перебраться в восточную часть города и начать покупать. «Что?» – спросил агент. Мафиози ответил: «Рестораны, дискотеки – все. Все! Все!»
После краха социализма мир расширился не только для жителей стран советского блока, но и для организованных преступных группировок, рассказывали впоследствии борющиеся с мафией следователи и прокуроры Италии. Лучше других новыми возможностями воспользовалась ндрангета, мафиозная группировка из Калабрии, беднейшей провинции Италии. Она стала поистине глобальной, и комиссия по борьбе с мафией итальянского парламента в 2000-е гг. даже сравнила ее структуру, где каждая семья полностью контролирует свою зону, с организационной моделью террористической организации «Аль-Каида», а ее репутацию в криминальном мире – с репутацией международного бренда. «Процесс глобализации, падение Берлинской стены, расширение Евросоюза, вхождение новых стран в шенгенскую зону – все это калабрийские кланы использовали для организации новых маршрутов, и не только для наркоторговли, но и для незаконных потоков капитала», – говорилось в докладе комиссии в 2009 г.
Мафиозные группировки активно пользуются финансовыми трудностями, которые возникают у компаний в периоды кризисов, чтобы предложить свои «услуги» и взять под контроль фирму и связанные с ее деятельностью денежные потоки. Марко Кастелуччо из University College London и Института фискальных исследований и Лючия Риццика из Банка Италии проанализировали последствия кризиса, вызванного пандемией коронавируса, и выяснили, что неожиданное и значительное ухудшение финансовой ситуации в компании, когда у нее возникают временные трудности с погашением кредитов, увеличивает шансы преступников захватить ее. Падение выручки компании на 10% повышает вероятность проникновения в нее мафии на 4,8% (по сравнению с базовым сценарием).
В обычной ситуации компании предпочитают обращаться к официальным кредиторам. Но во время кризиса те ужесточают требования к заемщикам, тогда как поставщики «незаконной ликвидности» выставляют меньше условий в краткосрочной перспективе. Поэтому к ним могут обращаться в периоды финансового стресса и острой потребности в деньгах, когда нет возможности получить деньги в банке. Однако в дальнейшем преступники, даже имея небольшую долю в капитале фирмы, могут, угрожая, получить контроль над ней и заставить ее заниматься незаконной деятельностью.
Кастелуччо и Риццика провели исследование на микроуровне, анализируя в том числе балансы и структуру капитала компаний, данные следственных и судебных органов. Хотя методология применялась ко всем мафиозным организациям, основной упор был сделан на ндрангете. Как выяснили экономисты, если в 2018 г. 0,79% фирм из их выборки было связано с ндрангетой, то в 2020 г., когда многие пострадали из-за карантинных мер и приостановки деятельности, – уже 0,84%. Таких фирм было бы еще больше, если бы не масштабная поддержка государства, которое постаралось смягчить финансовый удар по бизнесу, указывают исследователи.
Аналогичную возможность дал мафии кризис 2008–2009 гг., который позволил ей активнее отмывать преступные доходы, покупая сильно подешевевшие активы. Кроме того, группировки легко вербовали дешевую рабочую силу среди потерявших работу итальянцев, говорилось в докладе ассоциации малого бизнеса и розничных торговцев Confesercenti в начале 2010 г. По подсчетам его авторов, прибыль итальянской мафии в 2009 г. выросла почти на 8%, составив 78 млрд евро при совокупных доходах в 135 млрд евро, тогда как ВВП страны рухнул почти на 5%.
«Mafia Inc. усиливает свои позиции как главной итальянской компании. Существует риск, что мафия может воспользоваться трудностями некоторых крупных компаний, переживающих кризис ликвидности, чтобы попытаться тайно, но в больших масштабах проникнуть на фондовый рынок», – говорилось в докладе. «Бизнес-деятельность», куда были включены госконтракты, игорный бизнес, подделки и незаконные поставки рабочей силы, занимала 2-е место по доходам мафии – 25 млрд евро (после торговли наркотиками, людьми, оружием и контрабанды – 68 млрд евро).
Проникновение ндрангеты в легальный бизнес в центре и на севере Италии вместе с Риццикой также недавно изучали сотрудники Банка Италии Литтерио Миренда и Сауро Мочетти. Они выяснили, что мафия:
Также оказалось, что приход мафиози значительно увеличивает выручку фирм, но причины могут быть разными.
В одних случаях преступники стремятся отмыть средства, полученные в результате незаконной деятельности. Сектор, где риски отмывания особенно высоки, – оптовая и розничная торговля; там «рост выручки оказался несоизмеримо выше роста затрат на труд и капитал, и это позволяет предположить, что фирмы могут завышать счета-фактуры». Мафиози вообще любят сектор услуг, потому что он зависит от труда – источника власти мафии – больше, чем, например, промышленность, которая сильнее зависит от капитала, пишет в колонке для GURU профессор РЭШ Марта Троя Мартинес, изучавшая американскую мафию. Кроме того, в отличие от сектора товаров, которые можно импортировать, сектор услуг меньше подвержен конкуренции извне, так как сильнее связан с местными условиями.
В других случаях мафия стремится получить доступ на определенные рынки, завоевать доминирующее положение и извлекать ренту, продолжают Миренда, Мочетти и Риццика. Например, в строительном секторе увеличение выручки сопровождается сопоставимым ростом всех производственных ресурсов, что свидетельствует о реальном повышении экономической активности. При этом у «зараженных» мафией фирм выше вероятность получения господрядов.
Казалось бы, активность мафиози позволяет подконтрольным им компаниям наращивать бизнес, что в каком-то смысле даже хорошо – для самой компании, ее сотрудников и подрядчиков. Но экономисты Банка Италии также обнаружили, что подконтрольные преступникам фирмы с большей вероятностью уходят с рынка. Правда, они не смогли определить причину: добровольный ли это уход, разбалансировка бизнеса или действия правоохранительных органов.
Участие мафии вредно для эффективного распределения ресурсов в экономике и конкуренции, она может формировать картели и завышать цены, в том числе при работе с государственными структурами, объясняет Троя Мартинес. В 1975–1982 гг. мафиозные семьи Нью-Йорка управляли картелем под названием «Бетонный клуб», контролируя распределение подрядов на поставку бетона, за что избранные подрядчики платили им откат в 2%. Работа картеля обеспечивалась контролем мафии над профсоюзами бетонщиков и водителей бетоновозов. А если кто-то пытался нарушить правила, то либо работники устраивали забастовку, либо мафия прибегала к угрозам и насилию.
При ограничении конкуренции контракты выходили дороже и издержки ложились на потребителей, указывает Троя Мартинес. Отрицательные последствия в подобных случаях усиливаются за счет сетевого эффекта, увеличивая издержки для всех, кто пользуется такими продуктами или услугами.
Присутствие организованной преступности серьезно подрывает благосостояние всех граждан, пришел к выводу Паоло Пинотти из миланского Университета Боккони. Пять регионов Италии, где сильнее всего распространена мафия, являются самыми бедными в стране. Пинотти также проанализировал экономическое развитие двух итальянских регионов и подсчитал, каким бы оно было в отсутствие организованной преступности. Получилось, что деятельность мафии снижает ВВП на душу населения на 16%. «Более низкий ВВП отражает чистые потери экономической активности, связанные с замещением частного капитала менее продуктивными государственными инвестициями, а не просто с перераспределением ресурсов из официального сектора в неофициальный», – пишет Пинотти.
