.png)
В колонке для GURU Олег Шибанов, директор Центра макроэкономических исследований «Сбера» и профессор РЭШ рассказывает, за что была вручена Нобелевская премия по экономике в этом году. Из нее вы узнаете, как работают банки, об их роли в экономике, о том, чему учат кризисы, и как регуляторы используют исследования экономистов.
Много столетий мы наблюдаем финансовые кризисы в разных странах, и каждый раз рынок реагирует на них очень схоже. Поэтому Нобелевская премия по экономике 2022 г. за исследования о финансовых организациях и их роли в экономике выглядит как подтверждение содержательности вопроса для научного сообщества. Подробное объяснение вклада каждого из лауреатов можно прочитать на сайте Нобелевского комитета.
Хотелось бы напомнить, какую роль играет банковская система в экономике, об основных моментах, которые важны с точки зрения регулирования, а также о весомом вкладе нобелевских лауреатов этого года – Бена Бернанке, Дугласа Даймонда и Филипа Дибвига.
У банков в современной экономике довольно скучная роль. Они создают денежную массу (см. материал Банка Англии), когда выдают кредиты, т. е. напрямую влияют на оборот средств в стране. И если вы думали, что центральные банки определяют нашу способность рассчитываться рублями, долларами или евро, то вы ошибались: на самом деле это работа коммерческих банков. Они вдобавок являются кровеносной системой экономики, поскольку решают, кто может получить средства для развития, а кто не может (возможности клиентов возвращать кредиты они определяют по скоринговым моделям). Банки в отличие от других финансовых организаций находятся в системе страхования вкладов и могут привлекать средства населения на депозиты. А чтобы банк мог рассчитаться с вкладчиками, регуляторы требуют от коммерческих банков жесткой оценки рисков выданных кредитов, чтобы не повторился массовый коллапс Великой депрессии.
Способность достаточно точно оценивать возможности заемщиков выделяет банки, и заменить их в подобной работе крайне непросто. Дело в «трансформации срочности»: привлеченные средства по природе своей краткосрочные (депозиты редко предлагаются на срок более 3 лет), а кредиты – долгосрочные (обычный проект занимает до 10 лет). Усилия околобанковских организаций и необанков по улучшению моделей скоринга очень полезны, но разрешить им привлекать депозиты в рамках системы страхования без плотного регулирования ни в одной стране не решаются.
Великая депрессия была важным мотиватором научных статей Бена Бернанке, одного из трех лауреатов. Его эмпирические (основанные на данных) работы посвящены простому вопросу: что первично – снижение экономической активности или уменьшение возможностей банков кредитовать? Звучит довольно парадоксально, ведь кажется, что банки всего лишь следят за происходящим, сожалеют о потерях (если они случаются) и не могут оказаться причиной проблем в экономике. Но роль финансовых организаций гораздо богаче: они проводят огромную работу по анализу сценариев будущего и могут управлять процессом кредитования, если видят потенциальное снижение ВВП.
По некоторым оценкам, во времена Великой депрессии (1929−1933 гг.) в США около 9000 банков обанкротилось и потеряло более 4% всех депозитов. В таких условиях безработица около 25% на пике выглядит вполне объяснимой.
Бернанке смог показать, что уменьшение доступности банковского кредитования из-за банкротства финансовых организаций стало важным фактором Великой депрессии. Оказывается, между заемщиками и банками появляется специфическая связь: банк много знает о компании, которую кредитует, и может определить, какие средства нужны для ее развития. Когда банки лопаются, эта информация пропадает, и невозможно мгновенно перекредитоваться в другом месте, а значит, фирмы могут разоряться после коллапса их любимых банков. Помните завязку в начале фильма «Поймай меня, если сможешь» с Хэнксом и Ди Каприо?
Даймонд и Дибвиг параллельно с Бернанке предложили теоретические модели работы банка. В их исследованиях два основных мотива.
Первый касается набегов на банки. Мы понимаем, что хорошо работающая финансовая организация позволяет многим вкладчикам получать проценты на депозиты, поскольку банки способны находить интересные проекты и зарабатывать на них. Но есть проблема – риск внезапного распространения слухов об устойчивости банка: если вдруг «все поверят», что он не сможет отдать депозиты, то люди будут забирать свои деньги и краткосрочной ликвидности не хватит, чтобы расплатиться с ними. Такое разрушение банка приводит к потере той самой информации про кредитование заемщиков и ухудшает состояние бизнеса.
Второй мотив связан с разделением обязанностей. Банк платит за привлеченные средства, при этом кредитование остается его основной задачей – вкладчики не обязаны тратить свое время на мониторинг компаний или граждан, которым выданы деньги. Это означает, что основная забота финансовой организации – моделирование будущих сценариев для отдельного заемщика, и именно здесь зашиты основные ноу-хау. Делать такую работу отдельные люди не могут, и без развитого финансового рынка кредитование может значительно снижаться.
Получается, что главная польза от банков заключается в их способности эффективно распределять кредиты, одновременно работая с вкладчиками и предотвращая риски паники, чтобы внезапно не лишиться депозитов.
Интересно, что российские коллеги только что предложили модель эндогенного дефолта банков, т. е. возможности терять деньги из-за решений по кредитованию. Будет любопытно увидеть, повлияет ли выданная премия на интерес к данной области исследований.
Регуляторы сделали несколько выводов из этих и подобных исследований. Если задуматься о набегах на банки, то этот вопрос во многих странах (включая Россию) почти решен через создание системы страхования вкладов. Поэтому в ситуации распространения слухов граждане обычно не волнуются: если они разложили вклады по разным банкам в пределах застрахованной суммы, то деньги вернутся. Посложнее вопрос для юридических лиц, так как крупные суммы редко подлежат страхованию, но компании способны лучше управлять рисками, чем население.
Еще один вывод – о помощи банкам во время кризисов. Как в России, так и в большинстве других стран есть системно значимые банки, и особенно активно тема их устойчивости стала обсуждаться после мирового финансового кризиса 2008−2009 гг. Банкротство такой организации, которая активно кредитует самые разные секторы экономики, повлечет серьезные последствия, поэтому государства стараются скорее докапитализировать и в крайнем случае национализировать компании и не допустить их коллапса. Пример банкротства Lehman Brothers 15 сентября 2008 г. и последующих проблем в мировой финансовой системе останется в памяти регуляторов. Поэтому и Credit Suisse в 2022 г. едва ли окажется чистым банкротом, даже если все будет идти плохо, потому что Швейцария станет его «конечным кредитором».
Третий вывод – и потребуется время для окончательного триумфа этих идей – связан с современными работами Анат Адмати и коллег. Вопрос, как именно должно быть выстроено регулирование банков с постоянно возникающими новыми конкурентами, очень интересен. Сколько нужно требовать собственного капитала – 5 или 25%? Стоит ли тщательно разделять инвестиционные банки (которые активны на финансовых рынках) и коммерческие банки (привлекающие депозиты)? Как снизить риск неточных решений, принятых без тщательного мониторинга? Все это непростые вопросы со своими издержками и выгодами. Время покажет, будет регулирование облегчаться или логика базельских ограничений для банков расширится.
