.png)
Ответ на этот вопрос «Экономика на слух» в недавнем выпуске искала вместе с профессором РЭШ, содиректором Совместного бакалавриата РЭШ и ВШЭ Ириной Денисовой. Она рассказывала о производительности – какие существуют способы ее измерения, что это за «остаток Солоу» в формуле экономического роста и почему производительность растет, как грибы, и не поднимается, как тесто. А еще что помогает повысить производительность и что не дает ей расти? Ответ на этот вопрос – качество институтов, от которых и зависит во многом, насколько вхолостую мы работаем. GURU публикует основные тезисы этого выпуска.
Филипп Стеркин
Уровень производительности показывает, какой результат был получен от потраченных ресурсов, иными словами, насколько эффективны экономические механизмы. Существуют разные показатели производительности. Самый популярный и относительно легко оцениваемый – производительность труда, показывающая, сколько было произведено за потраченное работниками время. В этом же ряду частичных показателей – производительность отдельных факторов производства – капитала, земли. В отличие от частичных показателей производительности, по сути игнорирующих вклад других задействованных факторов, совокупная производительность факторов показывает, какой результат был получен на их единицу.
Совокупная производительность факторов стоит за «остатком Солоу»: если вычленить вклад изменения ресурсов, потраченных на рост совокупного выпуска, то обнаружится остаток, который нельзя объяснить изменением объемов использованных факторов. Этот остаток обнаружил нобелевский лауреат по экономике Роберт Солоу, который показал, что в 1909–1949 гг. среднегодовой рост ВВП США на 51% определялся ростом не капитала или занятости, а совокупной производительности этих факторов.
Что же содержательно стоит за «остатком Солоу»? Американский экономист Арнольд Харбергер в 1970-е гг. предложил три варианта ответа на этот вопрос. Первый – это результат технологического прогресса, который повышает совокупный эффект от взаимодействий факторов производства. Второй – это взаимное повышение эффективности использования разных факторов: например, рост квалификации рабочей силы повышает отдачу от капитала. Сам Харбергер голосует за третий вариант: «остаток Солоу» показывает, насколько успешно общество, предприятие, отрасль сокращают реальные издержки. Как отмечает Харбергер, есть 1000 и 1 способ снизить реальные издержки, есть 1000 и 1 способ увеличить совокупную производительность факторов – путем повышения качества рабочей силы, капитала, улучшения управления ими и т. д.
Харбергер пишет, что совокупная факторная производительность (СФП) может равномерно подниматься, как тесто под влиянием дрожжей, а может расти лишь местами, как грибы. Сам он считает более близким к реальности сравнение с грибами. Хотя существуют системные изменения, которые действуют на экономику, как дрожжи на тесто, по его мнению, точки роста производительности чаще возникают, как грибы: в отдельных отраслях и на отдельных предприятиях внутри этих отраслей.
Каждый предприниматель, каждое предприятие и страна пытаются добиться этого по-своему. Кому-то это удается, кому-то – нет, у кого-то совокупная производительность факторов растет, у кого-то – падает.
От чего зависит рост экономики и что отличает успешные страны? Один вариант ответа – объем и качество имеющихся ресурсов. Значительные трудовые ресурсы позволяют определенным отраслям и предприятиям снизить издержки, поскольку люди вынуждены конкурировать за рабочие места и их зарплаты невелики. Классический пример страны, которая сумела использовать это преимущество, подкрепив его с помощью системных преобразований, – Китай. Но для многих стран этот путь экономического роста закрыт, остается другой – увеличение капитала и увеличение СФП. Что нужно для того, чтобы привлечь этот капитал? Снижать издержки. Как показывает Харбергер, обычно именно те страны, которые способны предложить варианты снижения издержек (т. е. роста СФП), способны привлечь и инвестиции. Почти все экономические чудеса второй половины XX в. – это примеры сокращения издержек за счет использования и распространения новых технологий.
Следующий вопрос: что же нужно для того, чтобы снизить издержки? Один из рецептов – создать в стране среду, в которой новые технологии появляются не только у лидеров, а быстро распространяются, в которой новые игроки могут легко выходить на рынок, а неэффективные предприятия выдавливаются. Ресурсы ограничены, и если они используются полуживыми предприятиями, то у новых игроков просто не будет возможности развиваться.
Но для появления и распространения технологий нужны качественные институты, в первую очередь судебная система, обеспечивающая надежную защиту прав собственности. Без этого в стране не будет длинных инвестиций, бизнес будет предпочитать краткосрочные проекты, не рискуя деньгами, которые на длинном горизонте могут не успеть окупиться.
Темпы роста СФП в мире увеличивались после Второй мировой войны, но после 1980-х начали падать. О причинах этого замедления экономисты много спорят, выдвигая разные гипотезы. Одна из них – воздействие прорывных технологий уменьшилось, основной эффект от их внедрения исчерпывается. Другое возможное объяснение – усложнившееся регулирование, которое мешает внедрению и распространению прорывных технологий. Третье – каналы перетока ресурсов на более производительные предприятия оказались забиты во многом из-за сверхнизких ставок в развитых странах, в том числе Европе: зомби-предприятия могли рефинансировать кредит и продлить свое существование. То же происходило и в России.
Но почему производительность не растет в условиях бурного развития новых цифровых технологий, эры искусственного интеллекта и автоматизации? На этот вопрос тоже есть разные варианты ответа. Быть может, мир просто не успел воспользоваться преимуществами новой технологической революции. К тому же в условиях столь сильно меняющейся экономики мы еще не научились измерять их влияние достаточно точно. Наконец, есть и другие факторы, более долгосрочные, такие как старение населения, которое приводит, в частности, к снижению предпринимательской активности.
В первой половине 2000-х российская экономика росла быстрее мировой. Но, как показывал в ряде работ Илья Воскобойников из НИУ ВШЭ с коллегами, довольно часто за ростом экономики стояло увеличение капиталовооруженности, а вклад СФП уменьшался.
Если в начале 2000-х СФП увеличивалась в среднем на 5,5% в год, то во второй половине 2000-х темпы ее роста упали до 1,1%. Затем ее рост замедлился еще больше, и временами она даже падала. В 2016–2019 гг. ее среднегодовые темпы были около 1,5%, что довольно много в сравнении со странами ОЭСР, где она росла на 0,12%.
Но что стоит за этим ростом СФП в России? К сожалению, эти «грибы» росли только в некоторых отраслях – в сельском хозяйстве, в финансовом секторе, в добывающем секторе росла производительность труда за счет внедрения нового оборудования. Внутри этих успешных отраслей мы видим огромный разрыв между лидерами и значительной частью предприятий, который, по оценкам экспертов ЦБ, может достигать 10–20 раз. Это колоссальная разница, при том что производительность отстающих может не расти, а у лидеров она снижается, что очень тревожно.
Почему это происходит? Одна из причин – как говорилось выше, замедлен процесс вымывания неэффективных предприятий, что сокращает ресурсы, доступные новым игрокам. Другие возможные причины – сложное регулирование бизнеса и система госконтрактов, которые выигрывают не самые эффективные предприятия. Наконец, недостаточно надежная защита права собственности не способствует инновациям и инвестициям вдолгую. Из-за этого затруднен рост предприятий – от мелких к средним и потом к крупным.
Кризис и санкции только усложняют задачу повышения производительности. Многое будет зависеть, с одной стороны, от замещения технологий и торговых партнеров, с другой – от регулирования: как бы государство не помешало бизнесу, пытаясь ему помочь.
