.png)
Плановая или командная экономика – это экономическая система, где государство владеет ресурсами и распределяет их на производство. Ярким примером этому была экономика СССР, где все принадлежало обществу и государству, и последнее выпускало планы, которые регламентировали, какие товары и в каком количестве должны быть произведены за определенный период времени. Цены также определялись государством. В качестве другого примера можно привести Китай, где также существовала плановая система до начала рыночных реформ в конце XX века. Однако, почему и Россия после распада СССР, и Китай в 1980-е отказались от такой экономической системы? Что плохого, когда все идет «по плану»?
Маргарита Лютова
Первым идеологом и практиком плановой экономики принято считать даже не Карла Маркса, а Владимира Ленина. Если избавиться от капитализма с его жаждой выгоды и конкуренцией, управление экономикой станет куда проще, писал Ленин в «Государстве и революции». «В деле контроля за производством и распределением» капиталистов и чиновников надо заменить на «служащих и рабочих одного всенародного, государственного "синдиката"», призывал он: «Когда большинство народа начнет производить самостоятельно и повсеместно такой учет, такой контроль за капиталистами (превращенными теперь в служащих) и за господами интеллигентиками, сохранившими капиталистические замашки, тогда этот контроль станет действительно универсальным, всеобщим, всенародным, тогда от него нельзя будет никак уклониться, "некуда будет деться"».
Ленинские идеи командного контроля за всей экономикой в полной мере воплотились уже в эпоху Иосифа Сталина. Стремительная индустриализация и экономический рост Советского союза привели к тому, что у плановой экономики появились сторонники и среди ярких европейских мыслителей и экономистов, а ее критика поначалу была непопулярной и далекой от мейнстрима. Первыми знаменитыми противниками плановой системы стали представители Австрийской школы – Людвиг фон Мизес и Фридрих Хайек (позже он получил Нобелевскую премию по экономике). Мизес указал на главную проблему плановой экономики, которую выделяют и современные исследователи: у тех, кто составляет план, никогда не будет достаточного количества информации о том, что необходимо производить, а что – нет. В рыночной экономике информацию о спросе и предложении передают цены, но если они назначаются сверху исчезает механизм обратной связи.
Плановая система не может быстро отвечать, например, на изменения спроса. В рыночной экономике это обеспечивается за счет изменения цен, которые отражают движения спроса и предложения, а также позволяют подстраиваться под предпочтения потребителей. Но в системе, где производственный план спускается сверху, принимающие решения вряд ли могут учесть репрезентативные предпочтения жителей страны. Фиксированные не на равновесном уровне цены могут выливаться в дефицит или избыток. Например, если цена ниже той, что была бы в равновесии, то желающих купить дешевле товар значительно больше, чем тех, кто готов продавать по такой цене, отсюда возникает дефицит. Еще один недостаток действует уже на стороне предложения: в плановой экономике слабее стимулы для предпринимателей. Это и невозможность определять цену или, например, нарастить предложение в ответ на всплеск спроса. Конкуренция отсутствует, нет стимулов ни улучшать качество продукции, ни повышать производительность – экономическое развитие оказывается под угрозой.
Одним из самых известных апологетов плановой системы, который спорил с Мизесом и Хайеком, стал польский экономист Оскар Ланге. У составителей плана есть возможность получить всю необходимую информацию о спросе и предложении и без свободного рынка и свободного ценообразования, настаивал он: им лишь необходимо внимательно отслеживать объем запасов у производителей. Например, если запасы сокращаются – значит, спрос вырос и необходимо нарастить производство. По запасам можно ориентироваться и при определении цен, указывал Ланге: если они не сокращаются, то административно назначенная цена слишком высока и ее можно снизить. Аргументы Ланге казались многим его современникам куда более ясными и логичными, чем идеи Мизеса и Хайека, но и сам Ланге еще в конце 1930-х предупреждал о серьезном риске плановой системы, который впоследствии и реализовался в СССР – «бюрократизации экономической жизни».
Главной проблемой плановой экономики на практике оказался не только сам по себе неизбежный дефицит информации и обратной связи: реализации столь ясных идей Ланге мешали искаженные стимулы для бюрократов, составляющих план и отслеживающих экономическую активность. Ошибаясь при назначении цены или выборе объемов производства фирмы на свободном рынке заинтересованы исправиться, ведь иначе они потеряют деньги в конкурентной борьбе. У бюрократов стимулы исправить ошибку куда слабее, особенно если ее можно замаскировать статистикой – в отличие от капиталистов материальные потери грозят им с меньшей вероятностью.
Яркий пример из практики приводили советские экономисты Николай Шмелев и Владимир Попов в книге 1989 года «На переломе. Экономическая перестройка в СССР». Например, в 1982 году было решено нарастить производство меховых изделий из так называемой малоценной пушнины (из нее можно делать, например, перчатки или меховые шапки). Для этого были повышены заготовительные цены на шкурки крота – с 20 до 50 копеек за штуку. Заготовки увеличились, но производители не успевали их переработать и нарастить выпуск конечной продукции. Шкурки гнили на складах, министерство легкой промышленности просило Госкомцен снизить заготовительные цены обратно, но безуспешно: «Недосуг решать, нет времени, ведь кроме цен на пресловутые шкурки есть еще 25 млн цен, за которыми надо следить. И, кроме того, как узнать, на сколько надо снизить цену сегодня, чтобы не пришлось повышать ее завтра?» – писали Шмелев и Попов.
К преимуществам командной экономики ее сторонники относили и эффект масштаба: большие производства позволяют снизить стоимость производства единицы товара. Еще один аргумент – возможность быстро переориентировать производство в кризисных ситуациях, например, во время войны или стихийного бедствия. Отчасти в силу этой логики обсуждение плановой экономики снова появилось в новостных заголовках в период пандемии, когда государство начало играть большую роль в экономике. Однако, усиление позиции государства в экономике из-за финансовой поддержки фирм и домохозяйств вряд ли можно назвать возвращением к плановой системе – фирмы все еще владеют своими мощностями и производят товары и услуги на рынке. Усилившаяся роль государства обусловлена тем, что его централизованное воздействие, например, через закрытие рабочих мест, позволяло наиболее эффективно ограничивать перемещения граждан для предотвращения распространения инфекции, с чем вряд ли бы справились фирмы добровольно. Но по мере того, как пандемия ослабевала, ограничения также отменялись, и экономика возвращалась в прежнее состояние.
