.png)
Пользовались ли вы когда-нибудь каршерингом? Или, собираясь в путешествие, искали апартаменты на Airbnb? А может быть, вы время от времени обмениваетесь ненужными книгами или покупаете продукты оптом через чат жильцов вашего дома? Если хотя бы на один из вопросов вы ответили «да», значит, вы стали участником шеринг-экономики, или экономики совместного потребления. Она меняет отношение к собственности – краеугольному камню капитализма – и позволяет решать многие проблемы современной экономики. Порождая, впрочем, новые…
Анна Левицкая
В основе шеринговой экономики лежит простая идея: чтобы удовлетворить какую-то потребность, не обязательно владеть товаром – достаточно иметь к нему доступ. Как часто говорят адепты этой модели, «мне нужна не дрель, мне нужно отверстие в стене».
Потребители могут совместно пользоваться или обмениваться товарами и услугами либо арендовать их друг у друга и фирм. Как правило, речь идет об имуществе, которым мы пользуемся редко, а стоит оно дорого. Наиболее популярный пример – персональный автомобиль. Расходы на него велики, а большую часть времени – по некоторым оценкам, в США до 95% срока службы – машина проводит на парковке. Шеринговые сервисы позволяют перераспределить эту «избыточную мощность» активов, а их владельцам – еще и заработать.
Существуют разные подходы к тому, что относить к экономике совместного потребления. В частности, можно ли включать в нее не только p2p-транзакции, но и сегмент b2p? Если человек подвозит на своем автомобиле другого человека, найдя его с помощью сервиса по поиску попутчиков, это очевидный пример шеринг-экономики. Но как быть с оператором каршеринга, который закупил автомобили, чтобы зарабатывать на сдаче их в краткосрочную аренду? Например, Национальная статистическая служба Великобритании в своих исследованиях не относит это к экономике совместного потребления. У экспертов ООН другой подход. Они признают, что это понятие часто путают с другими (платформенная экономика, гиг-экономика и пр.), но предлагают считать экономикой совместного потребления сделки и людей, и фирм, если они предоставляют временный доступ к недостаточно используемым активам. Поэтому мы будем опираться и на примеры b2p-бизнесов, так как они лучше изучены.
Вроде бы ничего нового – арендовать недвижимость или автомобиль можно было и десятилетия назад. Новую жизнь в привычное, казалось бы, явление вдохнули интернет-платформы, которые помогают поставщикам и пользователям искать друг друга и взаимодействовать. Экономист министерства торговли США Руди Теллес характеризует их как цифровые фирмы по мэтчингу (см. статью в «GURU.Словаре»). Алгоритмы, используемые в онлайн-платформах, позволили снизить транзакционные издержки до такой степени, что стали возможными даже микротранзакции. Прежде издержки на то, чтобы ненадолго одолжить какую-то вещь, могли быть сопоставимы с ее покупкой. «Если вы хотели одолжить у кого-то ножовку или диван, вам сначала нужно было определить, кто в вашем районе сдает эти вещи в аренду», – пишет Мэтью Митчелл, старший научный сотрудник Центра «Меркатус» Университета Джорджа Мейсона. Теперь за вас это делает цифровой сервис.
Шеринг-экономика сильно зависит от посредников, платформ, которые сводят две стороны рынка, говорит научный руководитель РЭШ и профессор Университета Помпеу Фабра Рубен Ениколопов: «Развитие информационных технологий позволило поставить аренду, шеринг (которые, конечно, существовали и раньше) на новые рельсы».
Благодаря системам мониторинга и обратной связи снижаются (хотя, к сожалению, не до нуля) и риски мошенничества: вы можете посмотреть отзывы о хозяине квартиры на Airbnb или историю сделок продавца на «Авито», а главное – некоторые платформы гарантируют безопасность платежа. Доверие – вот валюта экономики нового типа, пишет Рэйчел Ботсман, автор книги «Что мое – твое» и преподаватель бизнес-школы Саида в Оксфорде.
Но причины не только в появлении новых технологий – сыграли роль также экономические и социокультурные факторы. Ряд исследователей, например, отмечают, что толчок экономике совместного потребления был дан после финансового кризиса 2008 г., заставившего одних людей усомниться в необходимости покупать и владеть таким большим количеством имущества, особенно в период жесткой экономии, а других – искать дополнительные источники дохода. Так, Airbnb в прошлом году связывала рост предложения жилья с желанием людей получить дополнительный доход так же, как это было в период финансового кризиса 2008 г. А по словам гендиректора Uber Дары Хосровшахи, более 70% водителей, сотрудничавших с компанией, признавались, что одной из причин их работы с Uber стал рост инфляции.
К тому же, чтобы владеть некоторым имуществом, нужно потратиться не только на его покупку, но и обслуживание. По оценке Frost & Sullivan, подготовленной к IPO «Делимобиля», в 2020 г. стоимость владения машиной в России доходила до 34% от годового дохода. А по подсчетам «Яндекса» на основе данных каршеринговых сервисов, владение личным автомобилем стоимостью 2–3 млн руб. в Москве в 2020 г. уже выходило дороже, чем пользоваться каршерингом (особенно если брать машины эконом-класса).
Власти часто проводят целенаправленную политику вытеснения личных машин из центра городов, в том числе для борьбы с пробками и решения экологических проблем. Поэтому во многих крупных городах припарковать машину в центре после поездки обойдется недешево, а постоянное место на стоянке возле дома и вовсе роскошь. Неудивительно, что именно у горожан возникает запрос на шеринговые сервисы. По данным Frost & Sullivan, на конец 2020 г. крупнейшие парки каршеринга были в Москве (более 25 000 автомобилей), Токио (20 570 автомобилей) и Пекине (15 400). В прошлом году московский парк каршеринга насчитывал уже 30 000 машин, сообщал департамент транспорта: одной машиной в среднем в день пользуются 7 человек.
Вероятно, меняются и наши приоритеты. Собственность уже не является таким символом статуса, как раньше, особенно среди молодежи, отмечали еще в 2015 г. эксперты PwC: не обязательно владеть имуществом – достаточно иметь доступ к нему. Особенно это актуально в мире, где растет мобильность населения. Экологическая повестка тоже стала стимулом для более эффективных форм потребления. И все же ключевые мотивы пользователей шеринговых сервисов – экономические, уверен Рубен Ениколопов: они позволили одним людям получить доступ к ранее недоступным для них активам, а другим – зарабатывать и более эффективно использовать ресурсы. И уже во вторую очередь людьми движут общественная позиция или забота об экологии.
Неудивительно, что идеи совместного потребления или обмена уже проникли в сферу гостеприимства (Airbnb, CouchSurfing), питания (OLIO), транспорта (ZipCar, «Делимобиль», BlaBlaCar), услуг (TaskRabbit), финансов (Kickstarter, Funding Circle), торговли (реселлинг-платформы от eBay до «Авито»), энергетики (SolarShare) и т. д.
К сожалению, оценить это довольно сложно как из-за отсутствия единого подхода к тому, что относить к шеринг-экономике, так и потому, что часть транзакций может носить неформальный характер. К тому же многие оценки и прогнозы были сделаны еще в доковидную эпоху. В 2015 г. PwC ожидала, что выручка сервисов в сфере шеринга вырастет с $15 млрд в 2013 г. до $335 млрд к 2025 г. Более свежие прогнозы учитывают уже ситуацию последних лет. Так, поданным доклада The Sharing Economy Market Research Report, глобальная экономика совместного использования может вырасти со $113 млрд в 2021 г. до $600 млрд к 2027 г.В России она в 2020 г. выросла на 39% до 1,07 трлн руб. (сумма транзакций), следует из исследования РАЭК и «ТИАР-Центра». Основным драйвером были продажи товаров «из рук в руки»: на них приходилось 838 млрд руб.
Несмотря на, казалось бы, позитивный образ, шеринговые сервисы уже несколько лет остаются предметом ожесточенных споров. Пока одни видят за экономикой совместного потребления будущее, для других это разрушительная сила, еще больше увеличивающая неравенство в обществе.
Работа исследователей из школы бизнеса Стерна при Нью-Йоркском университете показывает на примере p2p-аренды автомобилей, что подобные сервисы могут делать распределение потребительской ценности более равномерным. И это особенно важно для людей с низкими доходами, которые из-за нехватки денег не могут купить определенный актив, что становится препятствием для потребления. Кроме того, эти сервисы позволяют смещать потребление в сторону более качественных товаров.
В то же время p2p-аренда может нанести ущерб производителям, повлияв на выпуск, поскольку товары длительного пользования используются более эффективно. Например, согласно исследованию Совета по исследованиям в области транспорта США, одно совместно используемое транспортное средство заменяет минимум пять частных автомобилей. Как отмечают авторы работы «Настоящее и будущее шеринг-экономики», мир движется от модели XX в., когда корпорации аккумулировали ресурсы для производства товаров и услуг, к модели XXI в., где при посредничестве платформ товары превращаются в сервисы.
В основе этой модели лежит концепция goods as services («товары как услуги»), так что при прочих равных она и правда может способствовать снижению производства товаров, соглашается Рубен Ениколопов. В то же время в случае с тем же каршерингом снижение спроса на персональные автомобили может быть компенсировано покупками машин для сдачи в аренду, указывает он: «Плюс, если большему количеству людей будут доступны поездки на автомобилях, это может увеличить спрос на сопутствующие товары, например на горючее. Но однозначно можно сказать, что шеринг-сервисы способствуют росту потребления услуг». Так, Airbnb утверждал, что его пользователи в среднем тратят больше по сравнению с туристами, которые останавливаются в отелях.
Экономика совместного потребления может не только расширять предложение на уже существующих рынках, но и создавать новые рынки, говорится в статье, опубликованной в журнале Федерального резервного банка Ричмонда. К тому же, по мнению некоторых экономистов, рост шеринг-экономики может способствовать более низкой инфляции. «Хотя это нелегко увидеть в официальной статистике, ясно, что рост экономики совместного потребления повышает производительность, позволяя использовать товары и сервисы, которые в противном случае простаивали бы, что, в свою очередь, приводит к снижению цен», – пишут экономисты Федерального резервного банка Сент-Луиса.
«Не думаю, что шеринг-экономика может оказывать долгосрочное влияние на инфляцию. Мы можем разве что наблюдать разовое снижение цен благодаря росту эффективности и появлению нового предложения со стороны шеринг-сервисов, однако со временем цены вернутся к росту», – говорит Рубен Ениколопов. Впрочем, стоимость активов, доступ к которым открывают шеринг-сервисы, относительно других товаров и услуг в потребительской корзине действительно может снизиться и люди смогут больше их потреблять, допускает он. Кроме того, возможность легко арендовать что-то или купить в складчину снижает барьеры на вход для маленьких фирм, открывая им доступ к высоким технологиям, технике и пр., считает экономист.
Одна из важных проблем, как, возможно, и у любого другого нового явления, – это серое положение экономики совместного потребления. Благодаря своему пограничному статусу шеринг-платформы, их работники и пользователи долго оставались вне регулирования. Так, согласно отчету генерального прокурора Нью-Йорка Эрика Шнайдермана, вышедшему в 2014 г., примерно три четверти объявлений Airbnb в Нью-Йорке были незаконными, хотя в ряде случаев представляли собой многомиллионный бизнес. Один из пользователей Airbnb, например, управлял 272 уникальными объявлениями и заработал на них $6,8 млн.
Пограничное положение таких сервисов может приводить к сокращению налоговых поступлений и делать уязвимыми их работников и пользователей. Поскольку многие шеринг-платформы позиционируют себя исключительно как посредников, поставщиков программного обеспечения, они могут избегать административных ограничений и требований в части охраны труда, что может оказаться критичным при повторении таких шоков, как пандемия COVID-19. Пожалуй, наиболее громкий пример – судебные процессы о статусе водителей Uber, развернувшиеся по всему миру в последние годы. Водители требовали признать их полноценными работниками, что давало бы им право на минимальную зарплату, отпускные и другие выплаты. Компания же настаивала, что они являются независимыми подрядчиками.
Еще один вопрос, на который пока нет однозначного ответа, – помогает ли экономика совместного потребления бороться с неравенством или же, наоборот, усиливает его. По мнению Рубена Ениколопова, благодаря появлению шеринг-сервисов больше людей могут стать рантье в базовом понимании этого слова – вложить свободные деньги в некий актив и получать дополнительный доход: «Другими словами, расширился спектр инвестиционных активов, прежде всего для среднего класса». Интервью с провайдерами услуг на платформах Airbnb, RelayRides (каршеринг) и TaskRabbit (поиск исполнителей), проведенное экономистом и социологом Джульет Б. Шор, показывает, что такие сервисы только увеличивают неравенство в доходах среди нижних 80% распределения доходов, поскольку многие провайдеры услуг уже неплохо зарабатывают, а платформы позволяют им увеличить свой доход.
Кроме того, пользователи подобных сервисов могут чаще сталкиваться с дискриминацией, например по расовому признаку. По результатам полевого эксперимента исследователей из Гарварда, вероятность, что постоялец с характерным афроамериканским именем сможет договориться об аренде жилья на Airbnb, оказалась на 16% ниже, чем у гостя с типичным для белого именем. Другой пример– аукционы eBay: бейсбольные карточки, сфотографированные в руках человека с темным цветом кожи, в среднем продавались на 20% дешевле, чем аналогичные карточки, выставленные продавцом европеоидной расы. В то же время гибкая работа через шеринг-платформы может стать источником дохода для женщин, особенно в небогатых странах, где женская занятость остается низкой, говорится в отчете департамента по экономическим и социальным вопросам ООН.
Экономика совместного потребления – это скорее положительное явление, как и любое другое явление, позволяющее более эффективно использовать ресурсы, полагает Рубен Ениколопов, но у нее могут быть некоторые болезненные проявления, неизбежно возникающие в процессе трансформации (например, перераспределение на рынке труда, когда водители из сервисов карпулинга вытесняют таксистов), также она может порождать риски для рынков. Прежде всего они возникают со стороны платформ-посредников, которые фактически представляют собой новый вид монополий, указывает он: «Сами по себе монополии – это не зло. Благодаря сетевым эффектам, отдаче от масштаба размер даже становится благом. Как пользователь, вы хотите видеть один ресурс, где есть все: где можно арендовать любое жилье, посмотреть любой фильм и пр.». Главное – чтобы платформы не злоупотребляли своим положением: не нарушали приватность данных пользователей, не манипулировали информацией, не подавляли конкуренцию внутри платформы (например, если речь идет о приоритизации собственных услуг и товаров относительно других), подытоживает Ениколопов. И это новый вызов для антимонопольных регуляторов по всему миру – не бороться с размером платформ и монополией как таковой, а следить за тем, чтобы не подавлялась конкуренция.
(Вы можете послушать выпуск «Экономики на слух» о цифровых платформах с Рубеном Ениколоповым или почитать интервью с ним).
