.png)
Переход на онлайн поставил классическую систему образования перед необходимостью заново выстраивать процесс обучения в цифровой среде. В поиске решений вузы и школы были вынуждены обратиться и к коммерческим обучающим платформам. Как их уже сейчас могут использовать школы и вузы, что делать с большими данными, чтобы найти индивидуальный подход к ученику, и почему полезно, чтобы система видела твои ошибки, рассказали в рамках цикла встреч РЭШ об образовании профессор Российской экономической школы Константин Егоров, руководитель департамента разработки олимпиад «Учи.ру», выпускница РЭШ Гаянэ Симонян и бренд-директор Skillbox Влад Ситников.
Константин Егоров: Мы привыкли думать, что персональное образование носит штучный характер. В школе нам рассказывали, как Аристотель учил Александра Македонского: с одной стороны, это было очень здорово, а с другой стороны, ни на кого, кроме Македонского, Аристотеля не хватало. А теперь представьте, что в будущем вместо Аристотеля будет огромная база данных с лекциями и семинарами от самых разных преподавателей. И с помощью какого-то хитрого механизма каждому студенту можно будет давать нужный именно ему фрагмент. Когда Аристотель видел, что Александру была какая-то тема интересна больше, чем другая, он наверняка переключался. А теперь это будет делать суперкомпьютер или искусственный интеллект. На мой взгляд, образование будущего будет и индивидуальным, и массовым, доступным для всех. И в этом будет его мощь и сила.
Гаянэ Симонян: Образование будущего не обязательно будет персональным. Я бы говорила о нем как о гибридном: сочетание онлайн и офлайн-форматов образования выглядит очень вероятным сценарием на длительное время. В любом варианте никто не собирается полностью отказываться от учителя. Но так же понятно, что мы доросли до возможности автоматизировать множество процессов. Я верю в то, что образование не перейдет полностью на персональный сценарий. Как сказал Константин, образование будущего будет одновременно и персональным, и массовым, но если большое количество процессов поддержания обучения выполняет алгоритм, то они становятся более масштабируемыми, а значит, доступными и массовыми. Вместе с тем нужно понимать, что чем более развиты алгоритмы, тем более подробной может быть индивидуальная образовательная траектория ученика. Получается парадокс: персонализация образования идет рука об руку с его массовостью.
Влад Ситников: Мне кажется, в этом вопросе скрыто много проблем и, может быть, даже заблуждений. Во-первых, пример с Аристотелем, помогающим Александру Македонскому выстраивать собственную программу, мне не кажется корректным: у любого обучения есть цель — достижение определенного результата. Во-вторых, сам по себе искусственный интеллект как нечто, создающее действительность, не существует. Это алгоритмы, которые задают люди, и пока что общество от них не зависит. Противопоставление массовости и индивидуальности как некоего идеала образования — это тоже иллюзия, потому что никакого конфликта здесь нет. Преподавателя нельзя исключить из обучения: даже если учеников уже учат алгоритмы, а полученные ими знания проверяет программа, он все равно нуждается в том, чтобы слушать, слышать и подсматривать опыт другого человека. Проверка домашних заданий все равно будет связана с человеком и в любом случае станет предполагать индивидуальный подход.
Текущее развитие технологий позволяет эту массовость сделать более оригинальной и увлекающей. Сегодня мы своим конкурентом уже считаем не другие обучающие платформы, а Netflix, так как он привлекает внимание нашей аудитории, занимается эдьютейнментом и публикует обучающие сериалы.
Гаянэ Симонян: Мы работаем в специфической сфере детского образования, поэтому вопрос о доказательном образовании для нас очень важен. Очень трудно измерить образовательный эффект от обучения, сложно организовать корректный A/B-тест на качество знаний. Нам важно вовлекать в обучение учеников разного уровня, но мы видим, что многие не доходят до конца курса и заканчивают его только самые стойкие. Оценивать эффект от каких-то инструментов по выборке из самых стойких учеников некорректно. Сейчас команда из выпускников РЭШ начала у нас заниматься измерением образовательного эффекта. Они запустили инструмент для оценки знаний учеников на основе данных о том, какие задачи ребята решали на нашей платформе. Проблема заключается в том, как валидировать этот инструмент: для этого нам нужны какие-то объективные результаты детей, чтобы сравнивать с ними наши данные. Это могут быть, например, результаты ОГЭ и ЕГЭ, но, естественно, их нам никто не дает.
Константин Егоров: Студенты действительно просят большей индивидуализации обучения, чем я могу им предложить. Они тянут меня в разные стороны: кто-то быстро осваивает материал и спрашивает, где еще его можно применять, а кто-то, наоборот, просит, чтобы я повторил какой-нибудь вывод формул. На самом деле я не могу пойти ни в ту, ни в другую сторону, потому что вынужден ориентироваться на среднего студента, который молчит и ничего не говорит и которому, может быть, не так важно, куда идти. И поскольку я не могу в полной мере удовлетворить их большой спрос на индивидуализированное образование, то они, конечно, его удовлетворят сами. Студенты постоянно общаются друг с другом и через это общение усваивают материал: сначала ты поговоришь с кем-то, кто лучше разобрался, и он тебя научит, а потом ты уже ему что-то объяснишь. Впрочем, получается, что в этом самостоятельном освоении материала никто из них не является профессионалом: они все как будто любители. Это похоже на гипотетическую ситуацию: если бы все парикмахерские перестали существовать и нам всем пришлось бы стричься дома. На мой взгляд, индивидуальное образование несовместимо с традиционной аудиторией, в которую 30 или 100 человек приходят послушать одно и то же.
Гаянэ Симонян: Говоряпро индивидуализацию, мы, конечно, имеем в виду в первую очередь алгоритмы, позволяющие подбирать правильную сложность заданий для ученика. Важно, чтобы было не слишком легко и не слишком сложно: этот баланс нужно выдержать, чтобы ученик был мотивирован учиться дальше. Если дети вовлечены в образовательный процесс, они решают больше заданий и добиваются большего результата. Это тоже индивидуализация: кого как вовлечь, как «упаковать» продукт так, чтобы ребенку хотелось возвращаться на сайт и проводить там больше времени. У нас обучение построено классическим образом: это повторение простого действия с небольшим усложнением на новой итерации. Никаких революционных подходов здесь нет. Путь пользователей «Учи.ру» индивидуализирован с точки зрения того, сколько отводится времени на изучение материала, сколько необходимо повторений, какими должны быть последовательность задач и уровень сложности.
Влад Ситников: Самая большая проблема, которая есть в профессиональном образовании, — это профилирование. Поступая в вуз, люди не знают, кем они хотят стать на выходе. И нет универсального инструмента, который подсказал бы, как построить профессиональную траекторию.
В Skillbox мы решаем эту проблему на входе. Для тех, кто регистрируется в системе, предусмотрена огромная анкета, заполнив которую человек рассказывает нам, кто он. По этим данным мы понимаем, способен ли он выполнить ту цель, которую поставил, когда выбрал курс, программу или профессию. Иногда по этим данным мы сразу видим, что он не закончит обучение по этой профессии, поэтому можем помочь ему скорректировать его траекторию.
На нашей платформе множество программ предполагают решение кейсов и творческих задач, которые невозможно алгоритмизировать: у нас всегда есть преподаватель. При этом в процессе обучения у каждого студента есть возможность оценивать модуль, который он проходит. Средний показатель удовлетворенности модулями и блоками у нас составляет 92% у 150 000 студентов. Эти данные позволяют нам сразу видеть, какая из наших свыше 500 программ теряет в качестве и перестает удовлетворять потребности студентов. Как только мы это видим, мы тут же ее меняем. Это позволяет нам все время улучшать контент.
Мы также следим за индексом удовлетворенности: смотрим, как люди рекомендуют наши курсы. Это тоже позволяет нам контролировать качество контента, поэтому даже с лавинообразным ростом студентов индекс у нас не падает.
Влад Ситников: Не вижу здесь проблемы. Наоборот, обучение должно становиться все более интерактивным, включать все больше игровых механик и убирать барьеры интерактивности. Современные дети сильно отличаются от нас, им доступны те технологии, которых у нас не было.
Сейчас у меня есть задача: впервые в истории создать обучающую программу в виде сериала, которую пользователь смотрел бы на одном дыхании. Там должны быть свои завязки и развязки, драма, сюжетные повороты, классная компьютерная графика. Есть много обучающих документальных фильмов, но образовательных курсов, которые можно посмотреть на одном дыхании и получить определенные знания, еще не было. Запрос на это в индустрии уже есть.
Гаянэ Симонян: Геймификация — очень модное сейчас слово. Игру отличает наличие цели, быстрой обратной связи, прогресса и приятных бонусов. На этом основаны почти все современные сервисы: вызов такси, заказ еды и т.д.
Если говорить про образование, то четкой грани — здесь заканчивается игра, а здесь начинается учеба — нет. Но как только ребенок понимает, что он уже учится, а не играет, то его становится в разы сложнее мотивировать. Пока он играет, он возвращается на платформу и достигает результата, у него вырабатывается эндорфин, окситоцин и прочее. А как только он начинает учиться, то сразу говорит: «Мне скучно, я устал».
Мы активно используем игровые соревновательные механики: марафоны, олимпиады. Это прекрасно вовлекает, удерживает и мотивирует, потому что при таком подходе у ребенка есть цель, прогресс и награды. И это очень понятная схема. А когда правила игры понятны, то ребенок чувствует себя комфортно.
Существует еще понятие: game-based learning — игра, в которую встроено обучение. В пандемию мы развернулись в эту сторону. В чем отличия этих подходов? Геймификация — это образовательный продукт, обернутый в игровую оболочку. Например, мы говорим пользователям: начинается марафон, решайте интерактивные карточки на скорость. А game-based learning — это уже полноценная игра, в которую зашиты образовательные механики. Например, мы перевыпустили наш курс по математике в формате РПГ (role-playing game) — ролевой игры. Там есть персонаж, от лица которого ребенок проходит испытания. Он перемещается в игровом пространстве, встречает других персонажей, получает от них задания, которые нужно решить, чтобы перейти на следующий уровень. Игры могут оставлять ученика на учебной траектории. Это классика, любимая всеми с детства.
Влад Ситников Это очень большая проблема всего онлайн-образования. У меня стоит цель: создать и поддерживать комьюнити в асинхронном образовании. Трудность вот в чем: если ты получаешь образование не в группе, то у тебя нет групповой динамики. Максимум ты можешь общаться с преподавателем и уже потом, на защите диплома, встретишь ту самую группу, тот самый поток, с которым ты вместе учился. На нашей платформе, конечно же, у каждого потока есть свои чаты, в которых происходит общение. Однако без физического, визуального контакта общаться сложно, и это та проблема, над которой мы бьемся. Думаю, что с необходимостью заполнить этот пробел сталкиваются все, кто занимается организацией онлайн-обучения.
Гаянэ Симонян: Недостаток живого общения — это сдерживающий фактор онлайн-образования. Речь, конечно, не только о нашей онлайн-платформе, а вообще обо всем обучении в онлайне. Большинство людей не готовы добровольно отказываться от неформальной части образовательного процесса, и это нормально. При этом сейчас онлайн-обучение является скорее дополнительным инструментом, а не полноценной заменой традиционного образования. Быстрорастущий сегмент EdTech до сих пор занимает около 3% от всего рынка образования — пока это очень мало.
Если говорить о нашей платформе, то еще до пандемии у нас на сайте появился чат: в личных кабинетах у ученика и учителя есть лента с перепиской. Там можно обмениваться стикерами, «зарабатывать» их и, естественно, переписываться. Сначала это был чат для класса, а в добавление появился второй, более официальный, чат для их переписки с преподавателем. Мы увидели, что общение развивается очень активно, на него есть спрос. Но, конечно, мы не позиционировали его как замену личному общению, а считали фичей, которая добавляет бодрости сайту. И естественно, мы не можем полностью заменить им ценность классического обучения.
Гаянэ Симонян: После того как весной 2020 г. мы увидели на нашей платформе 10 млн новых пользователей, мы думали, что они плавно перейдут в осень и мы будем почивать на лаврах. Однако этого не произошло: и мы, и другие компании заметили отток. Люди испытывали шок от резкого ухода в онлайн и осенью снова захотели личного общения. Сентябрь был месяцем аномального падения активности, но потом люди стали возвращаться и в целом вернулись на значительно более высокую активность, чем до пандемии.
За пандемию мы научились отсеивать ненужное. В растущей компании всегда кажется, что все важно и интересно, но иногда в список дел нужно не вписывать что-то нужное, а вычеркивать ненужное. Мы научились вычеркивать это ненужное, оставляя только самое важное.
В пандемию мы потеряли возможность приходить в школы и лично проверять, как дети взаимодействуют с нашим продуктом, что им понятно, а что нет. Зато мы научились проводить тестирования онлайн. Наняли и развиваем команду R&D (research & development): она занимается исследованиями, проводит количественные и качественные опросы, обучает другие продуктовые команды этим методикам. Это то, к чему мы через боль пришли в пандемию.
Влад Ситников: Наше самое большое достижение — это успех центра развития карьеры (ЦРК). Это отдельное подразделение Skillbox, которое занимается трудоустройством. Еще до пандемии, в ноябре 2019 г., мы выделили его в отдельный сервис. За время пандемии к концу прошлого года нам удалось выйти на цифру 100 человек, которые с нашей помощью находили работу. Удовлетворялось 88% обращений в ЦРК. Сейчас мы трудоустраиваем уже 150 человек в месяц. Бренды и клиенты пачками забирают наших студентов, выстраиваются в очередь за новой партией выпускников. Так мы превращаемся в своеобразную экосистему. Не скажу, что это произошло только благодаря пандемии: в этот период при сильном росте количества студентов мы не упали в индексе удовлетворенности. Для нас трудоустройство является одним из важнейших KPI, и нам важно, что с каждым месяцем количество людей, которым мы помогаем найти работу, растет.
Константин Егоров: Исходя из личного опыта, могу назвать две большие вехи в этом направлении. Когда-то давно не было никакого сотрудничества. Потом, лет пятнадцать назад, ведущие университеты сделали первый шаг: взяли уже существующие курсы и сделали самое простое — записали видео в хорошем качестве, подготовили домашки, которые, впрочем, никак нельзя было проверить, и выложили все это в онлайне. Так сделали Гарвард, Йель, MIT, Стэнфорд. И это был очень большой шаг навстречу массовости и доступности образования. Но это сработало только как дополнительное, а не основное образование: разбираться с материалами самостоятельно было слишком тяжело.
Второй шаг системе образования позволили сделать платформы, например Coursera, для которых университетские преподаватели стали создавать курсы, уже не похожие на аудиторные программы и заточенные конкретно под эту площадку. В курсе есть короткие видео и тесты, а задания проверяются и выглядят более интерактивно. Это сработало гораздо лучше: в такой форме легче осваивать что-то действительно новое, а не просто искать дополнение к существующим знаниям.
Влад Ситников: На мой взгляд, мы полезны не просто вузам и школам, а вообще обществу. У нас есть MBA-программа с Высшей школой менеджмента СПбГУ, бакалавриат с РАНХиГС, другие программы, которые мы делаем с ведущими российскими вузами, потому что видим этот запрос.
Что мы можем дать? В первую очередь методологию и знания наших методистов о том, как в большом объеме записывать лекционный материал для массового обучения. Если опять сравнивать себя с Netflix, то мы осознали, что произвели больше контента, чем Netflix, за последний квартал. Запрос на сотрудничество мы видим не только от вузов, но и от государства: сейчас оно заметило нас и тоже просит помощи.
Гаянэ Симонян: Мы всегда были платформой для дополнительного образования. Мы видели это по поведению пользователя: например, пик их активности приходился на выходные дни. И тут наступает пандемия: все образовательные сайты легли мгновенно и выкарабкались только через некоторое время, научившись держать одновременно более 200 000 запросов (в нашем случае). На новый запрос нужно было предложить и новые работающие инструменты, потому что мы вдруг стали платформой не для дополнительного, а для основного образования. А это совершенно другой запрос и совершенно другое поведение пользователя. В этих жестких условиях нам пришлось работать очень быстро, тестировать новые инструменты буквально на бегу. В итоге нам это удалось, и мы увидели, что рынок изменился. В один момент пришло несколько миллионов новых пользователей, которым нужно было предложить не просто новую среду, но и новую форму обучения.
Сейчас мы умеем проводить уроки на сайте, можем давать учителю платформу, на которой он может полноценно провести урок с онлайн-доской, дать домашние задания и там же, на платформе, их проверить. Мы стали экосистемой.
Если говорить о спросе со стороны системы образования, то расскажу об одном кейсе. Однажды мы пришли в МФТИ с предложением сделать совместную олимпиаду для старшеклассников. И в ответ услышали неожиданное предложение: пусть это будет олимпиада по физике для младших классов. Оказалось, что у такого серьезного вуза, как Физтех, есть запрос на знакомство с физикой младших школьников: они хотят, чтобы подрастающее поколение не боялось физики и, возможно, когда-то связало свою жизнь с наукой. Мы очень долго готовили эту игровую олимпиаду, которая планировалась на апрель 2020 г. Однако даже в условиях пандемии, когда казалось, что это событие просто не может привлечь внимание, 1,2 млн пользователей пришли решать задачи по физике в 1–4 классе! А это говорит о том, что даже на первый взгляд совершенно не связанные с начальной школой образовательные учреждения могут приходить в онлайн и делать там продукт, который очень гармоничен аудитории. Мы периодически делаем такие партнерские проекты по разным школьным предметам, чаще всего с университетами.
Константин Егоров: Я очень люблю метафоры и шутки, поэтому хотел бы оформить свою главную мысль по итогам этой дискуссии в такой форме. Есть распространенная шутка: думать, что главное в системе образования — обучение конкретным навыкам и знаниям, — это то же самое, что думать, что во время свидания главное — это ужин. Разделяйте эти две части. То, что онлайн-платформы часть ужина делают гораздо лучше, чем традиционная система образования, — это правда. Но при этом существует неформальная часть образовательного процесса — общение. И это то, что традиционная система все еще делает лучше. Хотелось бы следующим шагом как-то устранить это главное препятствие и разделить эти части, чтобы наконец можно было лучше питаться.
Тезисы подготовила Екатерина Сивякова
.jpg)